когда потеря обращается в подарок...Часть 9

                                                                                             Часть 8

 

 Добрый день, дорогой читатель! Пообещала себе уложиться в 10 частей, чтобы успеть к Семкиному дню рождения - 11 апреля, рассказать все о части (о потере). А потом, если вы не против, буду писать о том, какая жизнь у меня после потери...(о падарках) и там много чего прекрасного! Но об этом- позже. Сейчас  - 9 часть...

Стент

 В течении нескольких недель после операции на сердце, У Семки развился стеноз (сужение вен) и он прогрессировал. 11 или 12 июля 2016 года Сему снова интубировали (перевели на искусственное дыхание), потому что он героически из последних сил пытался дышать сам с помощью маски, но мне объяснили, что это очень сложно для него, и если бы он был поменьше (на месяц-два), он бы давно уже не мог бы дышать сам… Поэтому опять трубка в горле, опять наркота и полусон… я на это все закрыла глаза… Вдохнула и выдохнула все эти страшные картинки, на которых мой сын снова затухал при мне. Одна радость – больше он не плачет от своего состояния, и незаживающий пролежень на голове, прикасаясь к которому, он надувал свои пухлые щечки и пытался плакать, больше ему не болит…

 

Я помню, как после интубации пришли кардиологи и позвали меня в отдельный кабинет. Показали снимок Семиных легких – кровь комками и узлами застревала во многих местах, было куча пятен, которых не должно было быть, а сердце опять было увеличенным… они мне сказали, что он в очень тяжелом состоянии. Решение – поставить стент (сделать ангиографию). Стент - это металлическая трубочка, расширяющая те места вен, где они сужены, и таким образом помогающая крови циркулировать так, как надо… Вывод - нам нужен был такой стент и не один. Но это очень рискованно, так как у него началось воспаление (пневмония), сердце еле справляется с нагрузкой, а для ангиографии нужна общая анестезия… и он может не выдержать ее, не говоря о самой операции.

 

Я себя чувствовала, как в каком-то сериале про медиков. Только мне выпала роль ничего не понимающей матери, смотрящей на хирургов и ожидающей от них какой-то помощи.  Я как будто со стороны смотрела на себя и удивлялась этому весьма тяжелому сценарию. Не ужасалась… удивлялась. Почему я не плачу? Почему не смотрю на них с надеждой? Я в роли бедной матери, но так себя не чувствовала… При всем Семкином стенозе я понимала, что мне такая роль не идет. Она не моя.  А хирурги исправно делали то, что могли - предлагали решение - вставить стент, хоть и риск большой. Но для меня в какой-то степени рискованней было ничего не делать… Пока они мне все рассказывали и что-то показывали на снимке Семкиных легких, я сердце поталась понять, это наш путь (пять оперироваться), или не наш… Слезы начали навертываться на глаза. Я не была уверенна. Я им сказала, что мне нужно поговорить с мужем… Согласие на операцию надо было дать до вечера. Наш разговор на этом закончился. Я вышла из их кабинета. Да уж… Больше я не хочу попадать в этот кабинет.

 

Мы созвонились с мужем, поговорили, больше склонялись к операции, хотя и не желали ее… К вечеру, когда он приехал в больницу, мы подписали очередные бумаги на операцию и просто доверили все Богу. Он будет жить до тех пор, пока не исполнит свое предназначение. Он – посвящен Богу. Значит, раньше срока он не умрет… Ночью (перед операцией) нам разрешили побыть с ним допоздна. Я и муж просто были рядом с ним, пели ему, молились за него, читали Библию. Он спал под лекарствами и уже не мучил себя тяжелым дыханием.  Это за него делала машина. Тем вечером мы оставили медперсоналу конфеты и слова благодарности за их отношение к работе, за то, что так часто позволяли мне оставлять Семочку под их чутким и профессиональным присмотром, когда мне надо было попасть домой и «перезарядиться» духовно и эмоционально…

 

Я выписалась с палаты в первом этапе – Семка покидал это место и после операции его должны были направить в детскую реанимацию. Мы вместе с мужем зарезервировали одну комнатку в родительской общаге (Vecāku māja). Это было очень удобное и уютное место, где родители могли сами приготовить себе еду, отвлечься от суеты за кружкой чая перед телевизором, оплатить счета или сделать свои дела в компьютере, и просто отдохнуть. Там мы провели ночь и ждали утра 13 июля.

 

 

На скамейке

 

Мы проснулись и пошли к Семке в палату. Его готовили к операции. У нас было пару минут перед тем, как его увезут на ангиографию. Было трудно провожать глазами его люльку, подключенную к разным аппаратам, направляющуюся в оперзал…Мужу было труднее , ведь он его так провожал впервые… Мы вернулись в общагу. Как хорошо, что мы были вместе…

 

Помнишь, мы с тобой обнялись

На скамейке у двери

Той родительской общаги,

Ночь где тихо провели?

 

Ничего не обещали

Нам с тобой тогда врачи,

Сыну в сердце стент вставляя,

Ведь прогнозы были злы…

 

Мы сидели и молчали,

Хоть мольбой направлены

Были в небо. В оперзале

Кроху мы оставили…

 

Мы сидели и общались,

Вспоминая, как в пути

Этом мы не прекращали

Доверять Христа любви.

 

Если надо, мы б отдали

Кровь и тело, чтоб живы

Были глазки, что устали

В полудреме видеть сны.

 

Но мы четко понимали,

Мысли те - обман души,

Только свыше Бог решает:

Чьи окончатся следы…

 

Этим только и спасались –

Верой в Бога. Ход судьбы

До конца не понимая,

Ему в руки сдались мы.

 

Просто ждали. Не рыдали.

Миром билось все в груди.

И мы снова посвящали

Свое сердце и мечты…

 

 

В надежде

К обеду мы пошли в комнату ожидания (перед детской реанимацией). Дождались врачей. Операция прошла успешно! Для нас одно это было чудом! Ведь риск был большой, но он выжил. Слава Тебе, Господи! Итог: он жив, в тяжелом, но стабильном состоянии. А как будет дальше – увидим… Нам ничего не обещали. Ни плохого, ни хорошего… Я же поняла, что воля Бога на то, чтобы он жил. Действительно, он будет жить столько, сколько ему отмерено. И последний день был не сегодня. Не сегодня! Мы ждали, когда его подключат к аппаратам в палате детской реанимации, чтобы мы смогли к нему зайти. Через минут 40 нас впустили к нему.

 

Снаружи видных изменений не было. Он спал в большой просторной палате на огроменной кровати. Он казался просто малюсеньким на ней. Раскрытый, холодный… Температуру тела специально понизили, чтобы кровь текла не так быстро… Его ручки и ножки были привязаны к краям кровати – тут привязывали всех послеоперационных детей, чтобы они не могли своими руками повытаскивать трубку из горла, или повыдергивать провода из катетеров. Это было больнее и хуже – потом опять вставлять все это, нежели держать их на привязи… но сердце от его вида сжималось… когда мы вышли оттуда, то всем разослали смс-ки с благодарностью и просьбой молиться дальше о Семином полном восстановлении. Это была среда. Мы уехали домой в надежде. Он был жив! Наш маленький зайчик был большим героем – он все выдержал – и анестезию, и стентирование…

 

Реанимация

Я почему-то думала, что он находится под медикаментозным сном, и приехала только в пятницу под вечер. (наверное, думала, что будет так же, как после первой операции на сердце – тяжелый процесс восстановления, и что в сознание он придет еще не скоро).. А оказывается, он вовсю просыпался уже в среду, наблюдал глазами происходящее в палате, но меня там не было… Я старалась не думать об этом. Я это просто отпустила… Сейчас сижу, пишу это и плачу, понимая, что тогда нельзя было плакать и винить себя, чтобы не сломаться… Семке нужна была сильная я… И то чувство, что я что-то упустила, что все время не была с ним рядом, когда он не спал, теперь... настало время это чувство выплакать и отпустить. Простить себя за то, что не всегда была рядом, когда была нужна ему…

 Вот и пятница. Я приехала к нему одна (муж работал и на нем осталась Сонечка). Теперь я могу посвятить себя всю моему маленькому герою на большущей кровати. Он был весь в проводах (даже в писун вставили катетер, а в попу (уж простите за откровенность) – измеритель температуры… Рядом с кроватью стояло специальное приспособление для шприцов в лекарствами… У нас там стояло таких шприцов 4-5. От них шла куча проводочков, а проводочки шли в катетеры у сына в шее, в руках, в ногах, в паховой зоне… Боже мой, думала я, ангиография – это цветочки по сравнению с тем, что он проходит сейчас. Он выглядел…живым мертвецом. Он смотрел, открывал глаза, но не шевелился… это было тяжело. Улучшений никаких не было. Было слышно, как в легких туда-сюда ходит жидкость… легкие были просто наполнены жидкостью и воспалением… Когда он пытался плакать, он как будто задыхался ею. А я… дышала в такт ему.. и мысленно задыхалась с ним… Немой крик, немой плач… повязанные ручонки… не для этого он был создан, я думала про себя. Не для этого… Жалость начинала душить мое горло и искать брешь в моих материнских чувствах… Соберись! Не плачь! Он жив! Это главное! – я твердила самой себе в голове…и улыбалась ему.

Вскоре пришла физиотерапевт – молодая женщина, которая аккуратно массировала область плечей и грудную клетку Семе, чтобы помочь всей накопившейся жидкости отхаркиваться и выходить оттуда. В связи с этой жидкостью и инородными трубками в горле, слизь очень быстро накапливалась в горле, в дыхательных путях, поэтому это все надо было отсасывать спец- аппаратом каждые 30 минут, иначе дыхательные пути забивались, кислород (даже через машину и путем агрессивного вентилирования) не поступал туда, куда надо… Пусть будет так… Но, слава Тебе, Господи, что он жив. Я повторяла это про себя снова и снова… И наблюдала, как физиотерапевт аккуратно, нежными, но точными прикосновениями, массировала Семку дальше.  А у Семки – округленные глаза и выражение боли и страха в них…

Позвали медсестру. Она прочистила его дыхательные пути опять, массаж прекратили, и он успокоился. Сатурация кислорода в крови вернулась в норму. Я просто молилась и стояла рядом, ободряла Семочку своим теплым взглядом, глотала свои слезы…

 

Соседи

К тому времени у нас в палате появился сосед – мальчуган, 3-4 лет. Он тоже был привязан. Кажется, он тоже был сердечником (после операции). Он лежал на кровати в одном памперсе и с накрытым лицом (так тут успокаивали деток и помогали им заснуть). Ему явно был не по душе такой метод успокаивания, и он время от времени плакал и капризничал – боролся с ремнями, которыми был повязан. Рядом с ним сидела его мамочка и пыталась его успокоить. Целовала, гладила, обнимала, пыталась дать ему попить… Казалось, она в отчаянии, что не может успокоить своего сынишку. Но когда она увидела Семку и то, что отсосали у него из дыхательных путей… На ее лице застыл ужас, а ее руки все крепче обнимали своего плачущего сына… Кажется, она поняла, что не до крови сражалась… Я это тоже понимала – да, это ужасно все видеть, и многие меня могли бы до конца жизни жалеть, как мать… Но не я тут главная страдалица, не я. Но Семка. Он – герой. Он – пример для меня, как героически проходить страдания.

Я привезла с собой памперсы, салфетки, свое замороженное молоко (его уже вскоре после операции начать кормить через зонд), поставила над кроватью карусельку с яркими игрушками, чтобы ему было интереснее наблюдать за ними. Просто приклеила к его кроватке ствол карусели медицинским скотчем. Помню, как медсестры в первом этапе (интенсивка для новорождённых) шутили, что у них тут все держалось на скотче – и пеленки, и игрушки, и повязки, и даже сенсоры (из приклеивали скотчем, если они  не прилегали к коже детей плотно). Я «обустроила» и внесла какой-то уют в нашу палату – по крайней мере вокруг Семкиной кровати. Но палата по-прежнему казалась неудобной, большой, холодной, чужой. Мы у всех были на виду, и в то же время были одиноки (несмотря на наших соседей… да и их вскоре выписали или перевели в другое место).

 

Неправильный вопрос

Я попросила позвать нашего кардиохирурга. Вскоре он пришел и рассказал о состоянии Семы. Улучшений после стентирования нет. Надо стентировать еще раз. Хорошо, согласилась я. Пусть будет так… Хирург ушел. Остались мы вдвоем. Семочка и я… Я сделала пару фото – сфотографировала его в его ужасном состоянии… для чего? Чтобы потом, когда он будет здоров, показать, с какой немощи и с какого ужасного состояния Бог помог ему выкарабкаться… Это был своего рода шаг веры.

 Но потом я ненароком услышала разговоры между медперсоналом о каком-то пациенте, что его переводят в другую палату.. Пациент был тяжелый, без каких-либо надежд на поправление…они говорили что-то про то, что родственники не решились (или решились) отключать аппараты…  я смотрела на Семку… аппараты… нет, Господи, я не отключу Семе аппараты, ни за что… потом одна из медсестер пришла к нам в палату. Я уже собиралась уходить, но все же спросила ее – если у тяжелых пациентов нету улучшений, и родственники не соглашаются отключать аппараты, то…что с такими пациентами тут делают? Я сама удивилась своему вопросу..

 Вообще-то я хотела его сформулировать по-другому… я хотела сказать, что даже если ему будет настолько плохо, что уже ничто не поможет, я не соглашусь отключать ему аппараты…я все равно до победного буду ждать чуда от Бога!… Но мой вопрос и интонация показались и мне и, кажется, медсестре весьма плачевными. Она посмотрела на меня и очень громко (мне казалось - на все отделение) начала мне отвечать – если пациенту очень плохо, его ни в коем случае не будут отвозить куда-то и оставлять без присмотра. Он не будет здесь обузой, на которой будет копиться пыль. Если родственники хотят поддерживать его жизнь, он будет здесь до тех пор, пока сам продержится и ему будет оказан надлежащий уход…

 Она мне говорила это все.. а я все корила себя – раз ты веришь в чудо, зачем ты спрашиваешь о такой ерунде? Раз ты веришь, то чего боишься? С нова как будто открыла дверь для разного рода мыслей, страхов и безнадеги… Я попрощалась с медперсоналом и пообещала, что приду завтра. Наступали выходные… а выходные были тем временем, которое я хотела проводить не одна в палате, а с семьей, дома, с родными… Я убежала в родительскую общагу. Как же сложно там было находиться... Одной… снова одной – без сына, без родни…

 

Неожиданный подарок

 

На тех выходных Семке сделали еще одну ангиографию… Когда я пришла в его палату (можно было приходить с 10.00 утра), его там уже не было… Его увезли на операцию. Я разослала смс-ки всем, кто был в нашей молитвенной цепочке, с просьбой молиться за повторное стентирование и… позвонила мужу, чтобы он приехал за мной. Я хотела домой. Не дожидаясь врачей, итогов и прогнозов. Я могла позвонить в реанимацию и потом все услышать от врачей по телефону. А звонить я могла и из дому. Раз так, то я еду домой. Домой…в убежище. Все, что меня еще удерживало там (кроме Семки), это была запланированная встреча с подругой – она хотела встретиться со мной и подарить мне что-то.

Помню, как она мне писала в мессенджере на тех днях – Вероника, хочу тебя благословить (сделать что-то хорошее) Ты примешь? Я читала и думала… раз она хочет помочь мне в трудное время. То… приму. Я не просила об этом, но это было ее желание. Я вспоминала, как мы когда-то с мужем помогали другим людям, проходившим трудности. Они не просили об этом, но было очень сильное желание помочь им. И было понимание, что мы как будто сеем в них (финансы, заботу, и тд).. и это потом вернется. Помощь другим (с правильным отношением сердца) – это никогда не потеря и не урон! Поэтому я согласилась. К тому времени за мной уже приехал муж. Мы сидели в машине на стоянке рядом с больницей и ждали мою подругу. Вот и мелькнул рядом с нашей машиной знакомый силует. Это была она.

Мы подошли к ней и начали обниматься, общаться, делиться последними новостями. Было очень приятно ее встретить. Мы знали друг друга годами, но близко не общались.. а в связи с Семкой начали переписываться и молиться вместе… и вот, наконец, встретились. Она ободряла нас. Потом мы там же, на той стоянке, вместе помолились, и она ненароком вручила мне конверт и поспешно оставила нас. Как будто убегала… Мы поехали домой. Я в машине открыла конверт. А там лежала прекрасная открытка, сделанная ее руками, наполненная словами ободрения и любви и… 1000 евро. Это был очень неожиданный подарок. Мы не просили такого, но нас вот так щедро одарили. И дело было еще в том, что моя подруга не была какой-то там богачкой. У нее самой много детей, и нужд наверняка, много. Я была в шоке. Муж тоже...

Потом, через месяц, когда она меня в воскресенье везла на служение в церковь (с больницы) , я ее спросила, почему она дала именно такую сумму… она мне сказала, что Бог ей сказал дать столько и у этой 1000 евро есть интересная предыстория… какое-то время назад моя подруга узнала об одной верующей женщине в Украине, которая жила в острой нужде (в связи с военным конфликтом там, где она живет), но она также была беременной. Она написала список нужд (все, что ей нужно для ребенка) подсчитала все это в деньгах… оказалось, что ей надо было 300 долларов. Она их попросила у Бога. Потом она как-то познакомились с моей подругой. Узнав о списке этой беременной украинки, моя подруга она решила стать «ответом» и дала ей те самые 300 долларов…

Через 3 месяца в Латвии к моей подруге на каком-то служении (или мероприятии) подошел человек с другой страны и просто так вручил ей 3000 евро. Она сразу поняла, что то, что она посеяла в ту женщину, вернулось ей...только умноженным! Когда она рассказывала мне эту предысторию, я молча сидела в ее машине и с удивлением слушала ее рассказ. А потом, она говорит мне, захотелось помочь вам… и я спросила, сколько вам нужно дать, у Бога… Бог сказал – дай 1000 евро. Она сама была удивлена такой сумме, но решила послушаться.. пустить дальше свои семена… удивительно. Какой неожиданный подарок. И не зря!

Вскоре у моего мужа совсем сломался его  старый Фольксваген-Пассат, и он не мог даже до больницы доехать на нем (глох где-то на пути)… так, начиная с моей подруги, нас начали задаривать деньгами, хотя мы говорили, что острых нужд нету.. их действительно и не было…кроме машины… И мы подумали с мужем, что к тому времени, когда Семка полностью будет здоров и его выпишут с больницы, мы привезем его домой не на старой рухляди, которая уже отслужила свое, а на новой машине. Машине, которую, по сути, мы не заработали… которую нам подарили все те, кто за нас молился и поддерживал не только эмоционально, но и финансово… Я как никогда раньше пережила щедрую и чуткую заботу церкви и верующих людей, которых до этого так близко и не знала.

Мы ехали домой. Уставшие и удивленные. Ехали с надеждой, что скоро услышим хорошие новости о сыне. Я держала в руках конверт подруги и радовалась, что ее открытка мне намного ценнее ею подаренных 1000 евро. Я радовалась, что наша скорбь нас сроднила с людьми, которые раньше нам не были близки. Я чувствовала огромный тыл за своей спиной – поддержку и заботу братьев и сестер по вере. Как хорошо, что у меня такая большая духовная семья! Не только у меня, но у моего Семки - тоже... 

 

Продолжение следует…